С 4 февраля по 10 сентября на Малую землю было доставлено почти 79 тысяч бойцов. Сколько всего воевало за Новороссийск на море, суше и в воздухе — не счесть. Сколько их мы помним поименно? Десяток? Два? А надо бы — всех.

Николай Воронкин — представитель так называемого младшего комсостава, он просто выполнял тяжелую военную работу, которая сегодня выглядит как настоящий подвиг. Историк, кандидат наук Тамара Юрина изучала его боевой путь при исследовании роли малоизвестного бойца в сражениях за Новороссийск.

Первый раз его могли расстрелять свои же… за отступление. Во время обороны Новороссийска, которая началась осенью 1942 года, лейтенант Воронкин командовал ротой 2-го отдельного батальона морской пехоты. Практически весь город был занят фашистами, лишь маленькая его часть оставалась в руках Советской армии. Перед советскими войсками стояла задача – «держать зубами» Сухумийское шоссе. Если бы эту магистраль захватил враг, то дорога на Кавказ, Турцию, Ближний Восток была бы открыта.

Линия фронта проходила прямо по территории цемзаводов, поднималась в горы. Рота Николая Воронкина, согласно приказу, проследовала из балки Адамовича в район «Пролетария» на заданную позицию. Оказалась под жестоким обстрелом гитлеровцев. Воронкин принял решение – отступить на небольшое расстояние, чтобы укрыться за стенами производственных сооружений. Так он уберег свою роту и спас ситуацию. На этой позиции бойцы сумели несколько дней сдерживать противника до подхода артиллерийских частей.

Формально Николай Воронкин нарушил указание вышестоящего начальства: во время битвы за Новороссийск действовал приказ «Ни шагу назад!» и были созданы заградительные отряды, которые должны были останавливать тех, кто пытался самовольно отступать с поля боя. Но в случае с Воронкиным заградотряд плечом к плечу с его ротой отражал атаки фашистов.

В ходе боя Николай Митрофанович был контужен, позже попал в геленджикский госпиталь. Эта контузия, видимо, уберегла его от разбирательств. Никто не стал выяснять, почему ротный нарушил приказ. Как писал в своих мемуарах командующий Новороссийской военно-морской базой Георгий Холостяков, Воронкин был доставлен в Геленджик онемевшим на несколько дней и без всяких документов. Обретя дар речи, лейтенант убедил медиков не отправлять его в тыл. Николай Митрофанович, окончивший Севастопольское училище береговой обороны, получил специальность артиллериста-корректировщика. Он нашел своего прежнего командира Малахова, который теперь был начальником артиллерии Новороссийской военно-морской базы. Тот удостоверил его личность и оставил у себя. Так Воронкин вернулся в артиллерию, попал на батарею Зубкова, которая после войны стала знаменитой.

Как выяснилось позже, в тот же период на излечении в геленджикском госпитале находился майор Цезарь Куников. Неизвестно, встречались ли они там, но потом общались довольно тесно, ведь Воронкин вошел в отряд, который готовился к высадке в Новороссийске. Цезарь Львович встречался и беседовал лично с каждым бойцом, который должен был участвовать в этой операции. Была у него встреча и с Воронкиным. «И хотя батарея на Пенае, ежедневно открывавшая огонь и постоянно сама подвергавшаяся вражеским ударам, была отнюдь не тихим уголком, лейтенанта тянуло туда, где еще погорячее. И майор Куников его понял», — писал в мемуарах Георгий Холостяков.

Именно в роли корректировщика огня Воронкин высаживался в ночь с 3 на 4 февраля с отрядом куниковцев. Воронкина сопровождали наблюдатель и связист. Среди ночи они сразу же основали корректировочный пост – на крыше двухэтажного здания, где располагалась контора рыбзавода. Оттуда была протянута телефонная линия к штабу Куникова. По ней передавались координаты целей противника, оттуда информация срочно поступала на батарею Зубкова, на другие позиции артиллеристов.

Николай Митрофанович оставался на отвоеванном плацдарме всего несколько дней. «Лейтенант Воронкин корректировал огонь, то и дело забираясь чуть ли не в расположение фашистских войск. Его обстреливали автоматчики, его пеленговали и персонально бомбили», — писал Петр Межерицкий. Но Воронкину везло опять – его даже не ранило. Благодаря ему наши орудия уничтожали корабли и самолеты, живую силу противника.

В период куниковской операции в одной из берлинских газет был опубликован некролог по поводу смерти в Новороссийске видного фашистского военачальника. Николай Митрофанович предполагал, что мог быть причастен к его гибели.

Выполнив свою задачу, Воронкин вернулся на батарею Зубкова. О ее значении многое сказано. Большие корабельные орудия на мысе Пенай были установлены на таких позициях, что артиллеристы могли полностью контролировать все передвижения фашистской техники в захваченном Новороссийске.

С мыса Пенай прекрасно просматривался весь город, удары батареи не позволяли фашистам наладить работу новороссийского порта. Советские бойцы называли эту батарею «регулировщиком».

Батарее Зубкова очень доставалось в эти дни. Особенно трудно артиллеристам пришлось в апреле 1943 года, когда гитлеровцы начали операцию «Нептун». Ее целью было уничтожение плацдарма советских войск на Малой земле. «Тогда на батарею был обрушен авиационно-артиллерийский удар колоссальной силы. В течение недели с 17 по 24 апреля немецкая авиация непрерывно бомбила ее, совершая ежедневно по 17 и более налетов, а 19 апреля — 39 налетов (!), в каждом из которых участвовало по 10-12 самолетов в группе, а всего только за этот день отбомбилось около 400 «Ю-88» и «Хе-111», — сообщает «Военное обозрение».
Немецкая артиллерия тоже вносила свой вклад, обстреливая позиции батареи. Вот как эти события описал в своей книге воспоминаний «Вечный огонь» командир Новороссийской военно-морской базы адмирал Г. Холостяков: «Как ни доставалось за последние месяцы артиллеристам на Пенае, самое суровое испытание настало для них теперь. Наши истребители и зенитчики не могли рассеять такую массу штурмовавших холм бомбардировщиков. Орудия, стоявшие там, скоро умолкли. Связи с зубковцами не было. Жив ли там хоть кто-нибудь или погибли все, в штабе базы уже не надеялись узнать до наступления темноты, когда можно было послать на высоту людей. Но прошел час-другой, гитлеровцы перестали бомбить этот мыс, уверившись, должно быть, что с нашей батареей покончено. А оттуда снова ударили орудия!.. Живы наши гвардейцы, живы и бьют по врагу!»

На батарее в эти и последующие дни находился и честно выполнял свой долг Николай Воронкин. 16 сентября 1943 года батарея произвела последний боевой выстрел по уходящему из Новороссийска противнику.

После войны Николай Митрофанович работал помощником капитана на торговых судах Черноморского морского пароходства в Одессе. Участвовал в работе ветеранских организаций. Приезжал на батарею Зубкова, бывал и в Новороссийске.

Светлана Добрицкая.

Фото военного корреспондента Павла Кирпичева. 1943 год.